При копировании или перепечатке материалов ссылка на данный сайт обязательна.
"Кто Бога боится, тот никого не боится"
"Аще забыхом имя Бога нашего и аще воздехом руки нашя к богу чуждему.
Не Бог ли взыщет сих?"
«Преданные»
«Трудности математики - 2 урок»
«СУ-ХАРЕ-ВО!»
- Гусейн, мы едем! Слушай, вчера же были экадаши, а мы купили лепешку, - сказал Женя своему другу, собирая остатки сухого хлеба и капустные листья с морковью и вареным рисом, захваченные наспех из дома.
Гусейн слушал радио, а в его железном стакане, который стоял на купейном складном столе, дрожала вода, прикрытая круглым ситечком без ручки.
- Люблю я вот так ездить. Особенно когда один. Если вдруг к тебе подойдут насчет билета, ничего не говоря, отсылай ко мне, я смогу «развести». Кстати, на остановке надо бы выйти и купить поесть. Скоро Кызыл – Орда. А те вареники с картошкой, которые я приобрел, оказались такой тамогуной, что едва сознание не осквернилось, - сказал, смеясь Гусейн.
- За билет деньги при себе?
- Да, еще вчера я положил в карман, вот они, - Женя отдал две тысячи, и Гусейн скрылся в проходе между полок. Кое-где висели ноги, матрацы и простыни, так что он был похож на первопроходца джунглей. Напоследок он сказал: - «Не свети, а то подумают денежные монахи».
За окном тянулся бесконечный пейзаж степей. Мелькали деревянные заграждения от животных и снега, одинокие деревья, медленно проплывали холмы. О древних сражениях рассказывал своими руинами забытый город Туркестан. Иногда показывались небольшие озера, приглашавшие своим блеском искупаться в прохладных водах. Но, только кругом, кроме одиноких чабанов, царило безлюдье.
В вагоне было два-три свободных места, и дорога, казалось, благоприятствовала. В соседнем купе приготавливали стол, и женщина, полная и эмоциональная мусульманка, приглашала. Гусейн, постившийся до вечера, отказывался. Ему налили чай и насильно всучили бутерброд, и, поняв, что некуда деваться, он стал рассказывать о своем подходе ко всему с философской точки зрения и непосредственного реализованного опыта. Знаток писаний, он цитировал коран, но соседка не соглашалась и порой качала головой.
- Кришна, это же кукла! – смеялась она.
Гусейн, подняв указательный палец, с внимательным видом не опровергая, давал понимание истории.
- В России, в древности, были сказания про царевича «вишиня» и «кришиня», дошедшие до наших дней.
- Нет, нет, все равно я не могу, я же мусульманка, - с некоторой брезгливостью отвечала она, - я никогда не приму этого.
Женя вспомнил слова Димы о том, как он прочитал в коране такие строки: «аллах прекрасный, стоит на лотосе…» и т. д. И, косвенно намекая, что аллах – это тот же кришна, только с другим именем, успокоился. Женя, конечно, был на стороне Гусейна и кивал ему или слушал внимательно и участливо. Разговор в целом напоминал битву двух титанов, одним из которых был Гусейн и трансцендентное знание, в вершине которого стоял кришна и играл на флейте, а с другой невежество женщины, поверхностно понимающей религиозные предметы.
- Зачем просто называться мусульманкой или кришнаиткой, только ради принадлежности к кому бы то ни было, только из-за того, что все говорят: так тебе будет лучше, или из-за цвета кожи и разреза глаз? Религия - это обоюдоострый меч, - аргументировал Гусейн.
А в целом была очень живая и теплая, по-семейному, беседа при мелькании купейных фонарей, скрытая от глаз остальных людей в «летящем» на всех парах поезде. Колеса отстукивали равномерно в такт, придавая фон романтическому путешествию из Алма-Аты в Москву.
На следующий день приближался пограничный город Актюбинск с опасностью ревизоров, но на этот раз, на редкость, все прошло спокойно. Однажды вместе с Авадхутой, Сатьей-Санкалпой и Виталием Фёдоровичем ездили в Екатеринбург на вьясо-пуджу Индрадьюмны свами, так на границе прошел целый кордон, который заинтересовавшись странным видом кришнаитов, решил остановиться. Сатья был в белом тхоти, Авадхута в шубе, но Сатья имел опыт и ответил им: - « Мы йоги!». На такой шутливой ноте кордон проследовал дальше, даже не спросив документы. Авадхута смеялся как баба – яга и кивал, он был самый хитрый. В кассе они заплатили только до последней пограничной станции Троицка, и всего сто, двести тенге, хотя до следующей остановки билет «автоматически» поднимался втридорога. Намереваясь выйти, и следовать дальше из Троицка с пересадкой (так вышло бы дешевле) передумали, и в нагляк могли ехать до Питера. Женя благородно заплатил за Авадхуту со словами кассиру «Примите бумагу!», сделав благородный жест; Авадхута быстро поддакнул: «Да, да, бу-ма-гу!». Виталий Фёдорович жил в квартире с преданными, котрорые работали в кафе, в комнате с брахманом Сат-чит-анандой, художником. Спал на полу, возле кровати брахмана, каждый день брал кило знаменитых печеньев с куркумой, расфасованных в пакеты и шёл на барахолку, собирать пожертвования. В прошлом трудяга, Виталий Фёдорович хвастался, что приносит кафе немалый доход. Его взрослые сыновья навещали порою старика.
- Гусейн, я помню мы как-то на вьясопуджу ездили в Челябинск, Екатеринбург… там полно преданных собралось, все пели, танцевали. Нас в поезде военный кордон проверял, но мы же йоги! Мистическая сила нас спасла, ехали все на одном билете. Скоро Уральск.
- Праздник в Индии проходит раз в 12 лет, кумбха-мела и туда настоящие йоги со всего мира приходят, прилетают.
