4
…
свободно и спокойно, не опасаясь, что его заберут в армию. Сейчас ведь уже атомный век и война, между землей и небом – Россией и Китаем будет первой и последней в истории человечества. Если Россия не продаст все свое оружие за кусок хлеба, да за бутылку водки, оставшись в китайских трусах и с холеными министрами, которые засиделись наверху, то стрелять будет нечем. Мир уже давно искал лекарство против морщин. Последними русскими, если история не повернется, будут масоны из ложи "А.С. Пушкин", где-нибудь в подземных бункерах. Тогда изредка будут прилетать инопланетяне на голую землю, на это безмолвное пепелище. И все наши победы превратятся в пыль.
Когда Женя уезжал из Алма-Аты, то захватил все свои документы, одним из которых было свидетельство об окончании спортивной школы по специальности кандидат СССР, мастер спорта по шашкам, тренер и судья. Теперь они снова встретились. Далее нашлись 100 $еребренников, спрятанные во внутреннем кармане сумки. Но Николая нигде не было. Женя пересмотрел все. Остальное его собственно не интересовало.
- Сергей, а там нигде не видел икону?
- Что за икону?
- Подарок …друга. Никола Угодник.
Он обнял Селеванова, который застенчиво улыбался.
- Никола Угодник, ки джай! – сказал Сергей. Но иконы нигде не было.
Женя не стал спрашивать Сергея о Владимире Владимировиче, который уже переехал в другой дом на четвертый этаж.
Женя нашел в подсобке вагончика ФФЛ рюкзак из парусиновой ткани достаточно прочной, вместительный цвета хаки с уплотненным дном и переложил в него содержимое сумки, спрятав 100 $еребренников во внутренний потайной карман. Рюкзак передал на хранение Шагиру в гардероб Беговой. Шагир – честный парень, перешедший с Су-хар-ево «идеально» влился в служение. Он бросил рюкзак на пол, себе под ноги, завалив разными тряпками, шмутками и пакетами. Свою опустевшую сумку Женя думал наполнить прасадом и отвезти Гусейну.
Появился Шад Госвами, он улыбался, и держал в руках пресловутый шри ишопанишад, которым до самого вечера мучил двоих кришназавров. После все разъехались, кроме Жени. Он уходил последним, когда было уже затемно. Шад Госвами спросил его, где он живет, на что Женя ответил: «с Гусейном», - «А кто еще с вами?» - «Преданные…» - добавил тот неопределенно, почесывая затылок. Шад Госвами дал своему подопечному банку с остатками супа и мужские плавки, сказав при этом: «Передай Гусейну!» - и с серьезным видом вышел, скрывая улыбку.
- Сколько таких как ты сидят по углам и каждый занят ерундой…! – сказал Женя отъевшейся Харе Киртану, закрывавшему за ним ворота «храма».
Эти двое не разговаривали по простому, Женя мечтал как насолить этому охраннику.
Спустившись в метро, Женя доехал до Кузьминок, где сел на загородный автобус и спрятался от кондуктозавра, присев на корточки в самом дальнем углу автобуса. Люди стояли вплотную друг к другу, так что кондуктозавр, спрашивая билеты, как только автобус отъехал на некоторое расстояние от остановки, не заметила фудфолайфщика с трехлитровой банкой супа под мышкой.
- Боже, спаси меня!
На остановке «Клуб» было очень холодно и поэтому ждать автобус 333 стало невыносимо. Женя зашел погреться в клуб, где шла дискотека. Подростки сходили с ума, кое-кто подвыпивший ходил огрызаясь. По пути, увидев незнакомца, здоровенный детина с перекошенным лицом решил наехать.
- Кто ты такой?!
- Я – монах.
- Какой еще монах?! – верзила, угрожая пятерней, придвинулся. Женя опешил, но верил, что Бог спасет, больше надежд нету.
Незнакомец еще покричал и вышел с толпой на улицу, отвратительно смеясь. Стало холодно и в клубе – Женя вышел. На улице снег утратил свою белизну. В автобусе не горел свет, однако водитель подошел. Он ходил в салоне словно тень.
- Я монах, денег нет. Мне на «Колхозную». Сексом я не занимаюсь. – Водитель сказал: «Ладно… эх… замерзшие пальцы … растопите снег!».
